Социальные дилеммы

Многие проблемы, которые в наибольшей степени угрожают будущему человечества — ядерные вооружения, парниковый эффект, загрязнение окружающей среды, перенаселенность, истощение природных ресурсов — возникают из-за того, что различные группы следуют своим узкоэгоистическим интересам, но при этом парадоксальным образом вредят интересам всеобщим. Каждый может думать примерно так: «Очистные устройства обойдутся мне очень дорого. С другой стороны, от одних только моих выбросов много вреда не будет». Все остальные думают точно так же, и в результате воздух и вода отравлены.

В некоторых обществах люди стремятся иметь побольше детей, которые должны будут помогать семье и обеспечивать своих родителей в старости. Но когда большинство семей многодетны, результатом может стать коллективное вымирание от перенаселенности. Таким образом, индивидуально выгодные стратегии поведения ведут к коллективному проигрышу. Поэтому перед нами встает следующая неотвратимая дилемма: как совместить благополучие индивидов, включая и их право преследовать свои личные интересы, и благополучие общества в целом?

Чтобы изолировать и изучить эту дилемму, социальные психологи используют лабораторные игры, отражающие суть многих реальных конфликтов в социуме. Показывая нам, каким образом позитивно мыслящие люди попадаются в ловушку взаимно деструктивных стратегий поведения, они одновременно демонстрируют несколько изящных, хотя и тревожных, парадоксов человеческой жизни. Рассмотрим два примера — это «дилемма заключенного» и «трагедия общинных выгонов».

ДИЛЕММА ЗАКЛЮЧЕННОГО

Первую дилемму иллюстрирует история о двух подозреваемых, которых по отдельности допрашивает окружной прокурор (Rapoport, 1960). Оба они виновны, однако у прокурора имеются только доказательства их виновности в меньших преступлениях. Поэтому он предлагает каждому из преступников по отдельности сознаться: если один сознается, а другой нет, прокурор гарантирует сознавшемуся иммунитет (а его признание использует для обвинения другого в более тяжком преступлении). Если сознаются оба, каждый получит умеренный срок. Если ни один не признается, наказание для обоих будет незначительным. Итоговые сроки указаны в таблице на рис. 15.1. А вы, столкнувшись с такой дилеммой, признались бы?

Чтобы минимизировать собственный срок, многие признаются, несмотря на то что совместное признание ведет к более суровым приговорам, чем обоюдное непризнание. Проверьте по таблице — независимо от того, что решит другой заключенный, для каждого из них лучше будет признаться. Если другой признается, первый заключенный, признавшись тоже, получит умеренный срок, а не максимальный. Если другой не признается, первый сможет выйти на свободу. Разумеется, каждый их двоих рассуждает одинаково. И оба попадаются в социальную ловушку.

Примерно в 2000 исследований (Dawes, 1991) университетские студенты сталкивались с различными вариантами дилеммы заключенного, где ценой игры был не срок заключения, а чипсы, деньги или фишки. Как показано на рис. 15.2, при каждой заранее выбранной стратегии второго игрока первому выгодней обособиться (так как при этом он эксплуатирует готовность сотрудничать второго игрока или защищает себя от эксплуатации с его стороны). Тем не менее, и в том-то вся и загвоздка, не сотрудничая, обе стороны получают гораздо меньше, чем если бы они доверяли друг другу и извлекали взаимную выгоду. Эта дилемма зачастую загоняет участников в психологическую ловушку, когда оба осознают, что могли бы взаимно выгадать; но, не доверяя друг другу, они «зацикливаются» на отказе от сотрудничества.

В подобных дилеммах необузданное стремление к эгоистическим целям может быть гибельным для всех. Пример тому — гонка вооружений в США и СССР после 1945 года. Наблюдатель с другой планеты, скорее всего, расценил бы военную доктрину «гарантированного взаимного уничтожения» как (что и подсказывает ее аббревиатура) безумную¹. Дуайт Эйзенхауэр по этому поводу сокрушался:

«Каждая изготовленная пушка, каждый построенный корабль, каждая произведенная ракета означают в конечном счете кражу у тех, кто голодает и не имеет еды, кто замерзает и не имеет одежды. Этот вооружающийся мир требует не только денег. Он требует себе в жертву пот своих рабочих, гений своих ученых, надежды своих детей... Это вовсе не способ существования ни в каком подлинном смысле слова. Под сенью нависшей угрозы войны — это распятие человечества на кресте из стали».

До времени оказывается верным, что поддержание баланса страха способствует предотвращению войны, которая могла бы начаться, если бы одной стране было легко воспользоваться слабостью другой. Но ни исторические свидетельства, ни психологические данные, которые мы рассмотрим, не подтверждают идею, будто бы, пригрозив врагу большой дубинкой, такой как ядерное оружие, можно избежать войны (Lebow & Stein, 1987). В вооруженные до зубов 1980-е происходило больше войн, чем в любое другое десятилетие человеческой истории (Sivard, 1991). Более того, народы всего мира были бы, конечно, в большей безопасности, если бы не существовало военной угрозы и если бы военные расходы шли на производительные цели. Мы видим также парадоксальную ситуацию в тех странах, где граждане отстаивают свое право на ношение оружия для защиты личной безопасности и где в результате коллективная безопасность ниже, чем в странах с безоружным населением.

Все это правильные слова, но дилемма, с которой сталкиваются руководители государств — и студенты в лабораторных имитациях проблем гонки вооружений, — осложняется тем, что одностороннее разоружение делает участника «игры» уязвимым для нападения и шантажа. В лабораторных исследованиях те, кто применял стратегию безусловного сотрудничества, часто становились жертвами эксплуатации (Oskamp, 1971; Reychler, 1979; Shure & others, 1965). Так что, увы, вооружение продолжается.

ТРАГЕДИЯ ОБЩИННЫХ ВЫГОНОВ

Многие социальные дилеммы включают более двух участников. Предсказанный парниковый эффект возникнет в основном из-за широко распространившегося сведения лесов и из-за углекислого газа, выпускаемого в атмосферу автомашинами, керосиновыми ТРД и угольными электростанциями. Вклад в эту проблему каждого сжигающего бензин автомобиля ничтожно мал, а вред от него распространяется на многих людей. Для моделирования таких социальных ситуаций исследователи разработали лабораторные дилеммы, охватывающие многих участников.

Метафорическим отражением коварной природы социальных дилемм выступает названная так экологом Гарреттом Хардином (Garrett Hardin, 1968) «трагедия общинных выгонов». Он позаимствовал это название у пастбищ, расположенных среди старинных английских поселений, но «общинными» могут быть воздух, вода, киты, печенье и любые другие общие и ограниченные ресурсы. Если все пользуются ими умеренно, они могут восстанавливаться с той же скоростью, с какой истощаются. Трава вырастет, киты народятся, а банка с печеньем наполнится вновь. Если же проявляется неумеренность, то произойдет общинная трагедия.

 

 

ЗА КУЛИСАМИ

«Я достаточно дерзок, чтобы верить, что лабораторные исследования конфликтов способны улучшить наше понимание социальной динамики войны, мира и социальной справедливости. От малых групп до целых народов социальные процессы выглядят одинаково. Поэтому социальные психологи, изучающие конфликты, находятся примерно в том же самом положении, что и астрономы. Мы не можем ставить настоящие эксперименты с широкомасштабными социальными событиями. Но мы можем у по вить концептуальное сходство между большим и малым, как астрономы — между планетами и яблоком Ньютона. Экспериментируя с социальными ситуациями в лабораторном масштабе, мы можем, таким образом, понимать и предсказывать полномасштабные социальные процессы и влиять на них. Вот почему игры, в которые в нашей лаборатории играют испытуемые, способны расширить наше понимание войны, мира и социальной справедлив ости».

МОРТОН ДОЙЧ (Morion Deulsch), Копумбнйскни /нивврсигет

 

Представьте себе 100 фермеров вокруг выгона, способного прокормить 100 коров. Если каждый пасет одну корову, общинное пастбище используется оптимальным образом. Но затем кто-то решает: «Если я пущу на выгон вторую корову, я удвою свою выгоду, а излишнего выпаса будет всего лишь \%». Итак, этот фермер добавляет еще одну корову. И так поступает каждый из фермеров. Каков же неизбежный результат? Трагедия общинных выгонов — утоптанная площадка без единой травинки.

Многие реальные ситуации аналогичны этой истории. Загрязнение окружающей среды является результатом множества мелких выбросов, каждый из которых приносит индивидуальным загрязнителям много больше выгоды, чем они (и окружающая среда) могли бы получить, если бы выбросы прекратились. Мы мусорим в общественных местах — в комнатах отдыха, парках и зоосадах, но сохраняем чистоту своего личного пространства. Мы истощаем природные ресурсы, потому что непосредственное личное удовольствие от, скажем, длительного горячего душа перевешивает кажущиеся отдаленными печальные последствия. Китобои знают, что если не они, так другие будут убирать китов и что потеря нескольких китов не угрожает выживанию вида. В этом и заключается трагедия. Дело, общее для всех (сбережение природы), становится ничьим делом.

Некоторые элементы общинной дилеммы можно изучать в лабораторных условиях. Поставьте себя на место студентов Аризонского государственного университета, играющих в игру «Гайки» Джулиана Эдни (Julian Edney, 1979), Вы и еще несколько человек сидите вокруг блюда, в котором первоначально лежит 10 гаек. Экспериментатор объясняет, что ваша цель — собрать как молено больше гаек. Каждый из вас в любое время может забрать сколько захочет гаек, и каждые 10 секунд количество гаек, лежащих в блюде, будет удваиваться. Оставите ли вы гайки в блюде «на развода, обеспечивая тем самым максимальный урожай для всех?

По-видимому, нет. Если им не давали времени на то, чтобы договориться и выработать консервациоиную стратегию, 65% групп Эдни даже ни разу не дождались первого же 10-секундного удвоения. Зачастую, хватая свою долю, блюдо сбивали на пол.

Является ли такой индивидуализм чисто американским? Каори Сато (Kaori Sato, 1987) давал студентам из более коллективистской японской культуры возможность получать прибыль — настоящие деньги — с деревьев имитированного леса. Когда студенты в равных долях несли расходы по выращиванию леса, результат был тот же, что и в западной культуре. Больше половины деревьев не дорастали до наиболее выгодного размера.

Гайки Эдни и лес Сато напомнили мне о банке с домашним печеньем в нашем доме. Что нам следовало делать, так это экономить печенье в промежутках между еженедельными наполнениями банки, так что мы могли бы съедать каждый день по две-три штуки. Из-за неорганизованности и боязни, что другие члены семьи скоро опустошат источник, фактически все мы пытались максимизировать личное потребление печенья, хватая его одно за другим. В результате через 24 часа изобилие кончалось, банка пустела, и мы снова были вынуждены ждать ее наполнения.

Игры с дилеммой заключенного и общинной трагедией имеют общие черты. Во-первых, обе склоняют людей объяснять свое собственное поведение ситуацией («Я должен защитить себя от эксплуатации со стороны конкурентов»), а поведение партнеров — их диспозициями («Она была жадной», «Ему нельзя было доверять»). Большинство участников так и не осознают, что другие участники допускают по отношению к ним ту же самую фундаментальную ошибку атрибуции.

Во-вторых, часто мотивы меняются. Сначала люди хотят получить легкие деньги, затем — минимизировать потери и, наконец, сохранить лицо и избежать поражения (Brockner & others, 1982; Teger, 1980). Эта вереница мотивов поразительно похожа на предполагаемую смену мотивов у президента Джонсона во время развертывания вьетнамской войны в 1960-х годах. Сначала его речи посвящались стремлению Америки к защите демократии, свободы и справедливости. По мере развертывания конфликта президент начал выражать озабоченность тем, чтобы защитить честь Америки и избежать национального позора из-за проигранной войны,

В-третьих, как и большинство конфликтов в реальной жизни, дилемма заключенного и дилемма общинных выгонов являются играми с ненулевой суммой. Сумма выигрышей и проигрышей обеих сторон не обязательно равняется  нулю. Оба игрока могут выиграть, оба могут проиграть. В каждой игре непосредственные интересы индивидуума противопоставлены групповому благополучию. Каждая из этих игр — дьявольская социальная ловушка, которая демонстрирует, каким образом, даже при «рациональном» поведении индивидуумов, они в результате могут причинить себе вред. Никакие злонамеренные лица не планировали ни смог, окутывающий Лос-Анджелес, ни свирепые разрушения в боснийском конфликте, ни глобальное потепление в атмосфере из-за углекислого «одеяла».

       Не всякое эгоистическое поведение ведет к коллективным бедствиям. Во многих сообществах — как в капиталистическом мире восемнадцатого столетия, описанном экономистом Адамом Смитом (1776), ~- индивиды, ищущие максимальной выгоды для себя, могут также удовлетворять потребности общества: «Не благотворительности мясника, пивовара и булочника обязаны мы своим обедом, — отмечает Смит, — но их заботе о своих личных интересах».

РЕШЕНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ ДИЛЕММ

Как мы можем склонить людей к сотрудничеству ради их взаимной выгоды в ситуациях, которые в действительности являются социальными ловушками? Исследования лабораторных дилемм выявили несколько способов обеспечить сотрудничество.

Регулирование

Рассматривая трагедию общинных выгонов, Гарретт Хардин (Hardin, 1968) писал: «Разрушение — вот к чему приходят люди в обществе, исповедующем свободу общинных владений, когда каждый стремится только к собственной выгоде. Свобода общинных владений разрушает все». Рассмотрим следующий вопрос: если бы налоги были совершенно добровольны, многие ли платили бы их полностью? Очевидно, многие не платили бы; поэтому современное общество устроено так, что не зависит от добровольных пожертвований при удовлетворении своей потребности в социальной и военной безопасности.

Мы также принимаем законы и соглашения, служащие нашему общему благу. Международная китобойная комиссия устанавливает согласованные нормы добычи, которые позволяют поголовью китов восстанавливаться. Соединенные Штаты и Советский Союз на взаимной основе подписали Договор о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, что уменьшило радиацию в нашем «общинном» воздухе. Законы по охране природы — если они выполняются — накладывают равное бремя на всех; сталелитейная компания может не бояться, что ее конкуренты вырвутся вперед, наплевав на экологическую ответственность.

Сходным образом участники лабораторных игр часто изыскивают способы регулировать свое поведение, зная, что это послужит общему благу. Игроки в «Гайки» могут согласиться брать не более 1 или 2 гаек каждые 10 секунд, отдавая остальные «в рост>, или же избрать лидера, который станет выдавать каждому его долю {Messick & others, 1983; Samuelson & others, 1984).

Но в реальной жизни регулирование достается дорогой ценой — ценой затрат на разработку и осуществление регуляции, ценой ограничения индивидуальных свобод. Здесь возникает животрепещущий политический вопрос: в какой момент цена регулирования превышает выгоду от него?

Чем меньше, тем лучше

Существует и другой способ решения социальных дилемм: уменьшение размеров группы. В маленьких сообществах каждый человек чувствует себя более ответственным и эффективным, в большей степени идентифицирует свой успех с успехом группы (Кегг, 1989). Хотя групповая идентификация чаше встречается в малых группах, любые обстоятельства, благодаря которым у людей возникает «мы-чувство» — даже на какие-нибудь несколько минут обсуждения — или просто ощущение сходства с другими членами группы, способствуют сотрудничеству (Brewer, 1987; Orbell & others, 1988).

Также именно в малых, а не в больших группах индивиды чаще всего склонны не превышать причитающуюся им долю доступных ресурсов (Allison & others, 1992). На островке, где я вырос, в нашей маленькой коммуне был общественный источник воды. В жаркие солнечные дни, когда уровень воды в резервуаре падал, зажигался сигнал, напоминающий 15 нашим семьям об экономии. Ощущая свою ответственность за других и зная, что перерасход, если он случится, будет относительно велик, каждый из нас действительно экономил воду. Резервуар ни разу не иссяк.

В больших по размеру сообществах — скажем, в городах — добровольная экономия менее вероятна. Поскольку вред от одного распределяется между многими, каждый может, рационализируя, не брать лично себя в расчет. Некоторые политологи и социальные психологи поэтому доказывают, что по мере возможности следует делить общество на мелкие территориальные общины (Edney, 1980). В своем труде «Взаимная помощь среди животных и людей как двигатель прогресса» 1902 года русский революционер Петр Кропоткин нарисовал образ маленьких общин, единогласно принимающих решения ради всеобщего блага, тем самым сводя на нет необходимость в центральном правительстве (Gould, 1988).

Коммуникация

Чтобы избежать социальных ловушек, люди должны общаться. В лаборатории групповая коммуникации иногда вырождается во взаимные угрозы и ругань (Deutsch & Krauss, 1960). Но чаще всего коммуникация позволяет группе улучшить кооперацию — и намного (Bornstein & others, 1988, 1989; Jorgenson & Papciak, 1981). Обсуждение дилеммы повышает групповую идентичность, что усиливает озабоченность групповым благополучием. И что еще более важно,  обсуждение позволяет людям решиться на сотрудничество (Kerr & Kaufman-Gillilland, 1994).

Тонкий эксперимент Робина Доза (Robyn Dawes, 1980, 1984) иллюстрирует это. Представьте себе, что экспериментатор предлагает вам и каждому из шести незнакомых вам участников эксперимента следующий выбор: вы можете оставить у себя 6 долларов или отдать их другим через посредство экспериментатора, зная, что он удвоит сумму и раздаст каждому из шести участников по 2 доллара. Никто не узнает, решили вы отдать деньги или оставить у себя. Таким образом, если все семеро сотрудничают и отдают деньги, каждый получает по 12 долларов. Если только вы один оставите у себя деньги, а остальные шестеро отдадут, у вас будет 18 долларов. Если вы отдадите, а остальные оставят у себя, вы не получите ничего. Очевидно, что сотрудничество взаимовыгодно, но оно требует самоотверженности и риска. Доз обнаружил: если обсуждения не было, отдают деньги около 30% людей, а если оно было — 80%.

Открытое, свободное, честное обсуждение также уменьшает недоверие. Без обсуждения те, кто ожидает, что другие не будут сотрудничать, обычно и сами отказываются от сотрудничества (Messe & Sivacek, 1979; Pruitt & Kimmel, 1977). Тот, кто не доверяет другим, почти обязан отказаться от сотрудничества (чтобы защититься от эксплуатации). Отсутствие сотрудничества, в свою очередь, усилнва->"«««'"«••••»""'•» ' ет недоверие («Что я могу поделать? В этом мире человек человеку волк»), В экспериментах коммуникация уменьшает недоверие, позволяя людям достичь соглашения, обеспечивающего их взаимную выгоду.

Изменение выигрышей

Кооперация улучшается, когда экспериментаторы изменяют матрицу игры, чтобы сделать более выгодным сотрудничество и менее выгодной эксплуатацию (Komorita & Barth, 1985; Pruitt & Rubin, 1986). Изменение матрицы игры помогает также решать реальные дилеммы. В некоторых городах автострады забиты транспортом, а воздух отравлен выхлопными газами, потому что люди предпочитают с комфортом ехать прямиком к себе на работу. Каждый знает, что enie одна автомашина мало что добавит к перегруженности улиц и загрязнению воздуха. Чтобы изменить калькуляцию личных выгод/затрат, многие города теперь предоставляют льготы для карпула (кооперации поездок), отводя под него определенные магистрали или уменьшая проездные тарифы.

Апелляция к альтруистическим нормам

В главе 14 мы видели, что повышение личной ответственности за других порождает альтруизм. Можем ли мы теперь предположить, что апелляция к альтруистическим мотивам склонит людей действовать ради общего блага?

Данные экспериментов противоречивы. С одной стороны, представляется, что простое знание печальных последствий отказа от сотрудничества почти не дает эффекта. В лабораторных играх люди осознают, что их эгоистический выбор взаимно деструктивен, и все же продолжают его придерживаться (Cass & Edney, 1978; Edney & Harper, 1978). Вне лаборатории предупреждения о грядущих бедах и призывы к экономии вызывают мало отклика. Вскоре после своего избрания в 1976 году президент Картер заявил, что реакцией Америки на энергетический кризис должен стать «моральный эквивалент военного положения», и призвал к экономии. Летом того же года американцы израсходовали больше бензина, чем когда бы то ни было. Знание тоси, что именно является благом, не обязательно влечет за собой добрые дела.

И все-таки большинство людей привержено нормам социальной ответственности, взаимности, справедливости и верности самим себе (Кегг, 1992). Проблема в том, как пробудить эти чувства. Участники лабораторных игр, когда им позволено общаться, зачастую апеллируют к нормам социальной ответственности: «Если вы противопоставите себя всем остальным, вам придется провести с этим весь остаток своей жизни»- (Dawes & others, 1977). Помимо этого, исследователь Робин Доз (1980) и его помощники зачитывали испыту